Люди и призраки - Страница 119

119

Скользнув глазом дальше, Пассионарио обнаружил загадочный предмет мебели с темным стеклянным окном посередине и яркую картинку на стене над ним, изображавшую, несомненно, группу бардов. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову так одеться. Особенно так, как второй слева, толстощекий лохматый блондин в трех рубашках разных цветов одна поверх другой…

Круглая физиономия блондина в трех рубашках показалась вождю чем-то знакомой, и, поднапрягшись, он окончательно вспомнил, как он сюда попал и что тут делал. Это же тот самый милый старичок, что прилетал в гости к лесным жителям. Точно, он, только молодой. Петь песни они начали еще в лесу, как только ребята немного выпили, а потом старичку понравилось творчество молодого барда, и он затащил его к себе домой. Вот и все понятно. Это с ним они тут вчера развлекались в две гитары и тянули косяк за косяком, пока не попадали. Только где же он сам? Пошел спать в другую комнату или полетел куда-то дальше веселиться?

Ладно, разберемся… А вот этот ящик он вчера каким-то образом включал, и в нем можно было видеть, как в магическом зеркале, даже лучше, не только сквозь пространство, но и сквозь время. Да, вчера это стекло светилось, и на нем играли эти пятеро молодых ребят. Рыжий певец, гитарист в трех рубашках, хин-барабанщик, парень с черным лицом и изогнутой трубой, и еще один, непонятно на чем он там играл… Занятно, наверное, хранить в волшебном ящике воспоминания о своей веселой молодости. Захотел – посмотрел… Это, наверное, и есть тот самый монитор, о котором мэтр Максимильяно рассказывал.

При воспоминании о наставнике настроение у Пассионарио вдруг резко испортилось. Хорош предводитель, нечего сказать! Бросил все на произвол судьбы, удрал неизвестно куда, жрет тут конфеты, курит траву и развлекается музыкой, а там, наверное, опять Амарго с ума сходит, Стелла его таблетками кормит, охрана во главе с доном Аквилио потихоньку плачет по углам, наставники гневаются, а деятельный принц Мафей торчит у зеркала, пытаясь отыскать пропавшего приятеля и рискуя вляпаться в какие-нибудь неприятности… Вот позорище! Сколько же он тут болтается? Дня три, не меньше. И кто он после этого? Слов не находится. Был бы жив Кантор, уж он бы слова нашел, самые что ни на есть правильные, выдающиеся способности к художественной матерщине – это все, что осталось в нем от барда.

Вспомнив про Кантора, вождь и идеолог пришел в полное уныние и задумался, как же ему теперь отсюда выбираться. Надо же как-то домой возвращаться, он же обещал… Только как же теперь вернуться? Если это мир Альфа, значит он опять где-то напутал при телепортации и попал не туда, куда намеревался. И чтобы вернуться домой, надо опять скакать между мирами, пока не попадешь в свой. А так можно скакать неограниченно долгое время. Объявиться официально и попросить отослать его домой через т-кабину? Так ведь либо несведущие граждане за психа примут, либо с наставника его начальство три шкуры спустит. Может, в эльфийское посольство сходить? Мэтр Максимильяно говорил, что на Альфе есть эльфийское посольство… А где его искать? Разве что подождать, пока проснется гостеприимный хозяин и попробовать у него спросить? Правда, дедуля по-мистралийски ни в зуб ногой, но как-то же они до сих пор общались…

Его размышления были прерваны звонким щелчком дверного замка и шагами в коридоре. И не успел Пассионарио подумать, куда же это уходил развеселый старый бард, как в комнату, кого-то по пути окликая, шагнуло довольно забавное существо, которое на глаз можно было определить, как особо неудавшегося полуэльфа. Может, для людей он был и ничего, если не считать ушей и оливкового цвета кожи, но по эльфийским канонам красоты парень тянул на неизлечимого урода. Слишком много в нем было человеческого, и как раз такого, что у эльфов не приветствуется. Круглая физиономия с пухлыми щеками, курносый нос и тяжеловесное человеческое телосложение с явной склонностью к полноте вряд ли могли считаться эстетичными по их понятиям. А уж уши были вовсе венцом творения – огромные лопухи, по-эльфийски заостренные и по-человечески оттопыренные, они нахально торчали из-под рыжевато-золотистых лохматых волос.

– Привет… – растерянно произнес лопоухий пришелец на чистом эльфийском. – Ты кто?

– Я здесь… в гостях, – медленно подбирая слова, пояснил Пассионарио, недоумевая, с чего вдруг к нему обращаются на этом языке. Потом сообразил, что если парень полуэльф, то он, разумеется, непременно хоть немного маг и разглядеть собрата может с первого взгляда.

– Охренеть! – восхитился гость, продолжая его изучать. – У тебя круглые уши, или мне с бодуна мерещится?

– Круглые, – утешил его Пассионарио. – А что?

– Батя всегда тащит в дом разных прикольных типов, особенно если по укурке, – жизнерадостно пояснил гость, плюхаясь в кресло. – Но эльфа с круглыми ушами я еще не видел. Где он тебя выкопал? У тебя тоже тут родня? А почему я тебя до сих пор не знаю? Как тебя зовут?

– Ребята в лесу звали меня Бэтмэн, – вспомнил Пассионарио. – Сойдет?

– Нормально! – хохотнул веселый полуэльф и зашуршал фантиками на столе. – А меня папа зовет Толиком. Мама, разумеется, иначе, но Толик мне больше нравится. Короче и прикольнее.

– Этот дедуля – твой отец? – уточнил Пассионарио, хотя уточнения не требовались. Уж слишком явно было портретное сходство между этим Толиком и портретом хозяина в молодости, если опять же не считать ушей.

– А что, не видно? – все так же жизнерадостно отозвался Толик, продолжая копаться. – Ну, вы даете, вдвоем столько шоколада сожрать! Вас не обсыпет? А с чего тебя зеленые Бэтмэном прозвали?

119