Люди и призраки - Страница 92

– Нет уж, хватит! Никаких больниц, квартир и прочих небезопасных помещений! Ко мне домой, всех, прямо сейчас! Там уж точно никто до них не доберется! – это Элмар. Вполне жив, здоров, и крепко сердит. Хвала небу, с ним ничего не случилось…

– Возможно, вы правы, но немного позже. Сначала ему все-таки надо в больницу, а потом, когда все раны обработают надлежащим образом, можно и к вам. – Это придворный маг. Да, Доктор не ошибся, его действительно держал кто-то очень крутой. Круче некуда. Элементалисты единственные маги, которые умеют лечить, но делают они это не хуже мистиков. Особенно те, кто специализируется на пятой стихии. И особенно господа такого уровня…

– Уволю. Под трибунал отдам. Бездарные лопухи, раззявы, недотепы вислоухие. Вас усыпили, как лохов последних, а вы и не заметили. Вы у меня будете до конца жизни работать уборщиками пыточных камер. – Это господин Флавиус. Тихим бесцветным голосом отчитывает каких-то подчиненных, которые громко сопят и не решаются оправдываться. Двое, судя по сопению.

– Нет, ну надо же было, чтобы все это случилось именно в моей гостиной! – это Жак истерически всхлипывает на кухне. И там же на кухне плачет Ольга, горько и безнадежно, тихонько подвывая и совершенно не обращая внимания на проблемы Жака, которому столь живописно разукрасили гостиную.

– Не расстраивайся, ничего страшного, здесь все равно пора делать ремонт. Заодно и в спальне наведем порядок, и выбросим эту ужасную кровать… – это Тереза. Несгибаемая девушка, ничем ее не прошибешь. Ни налетами, ни побоищами, ни черными кляксами над камином.

– Уважаемый мэтр совершенно прав, пациенту необходима помощь хирурга, – это незнакомый голос, наверное, какой-то врач. Стеллы нет в городе, значит, позвали просто ближайшего… Еще какие-то голоса, тоже незнакомые, переговариваются полушепотом, боясь перебить господина Флавиуса и не приведи небо, привлечь к себе его внимание…

И ощущения. Жесткий пол под ребрами. Щекотный ворс ковра на щеке. Холодно. Кто-то – наверное, тот самый врач – ковыряется в ране. И не больно. Совершенно не больно. Впервые за последние шесть дней. Или семь, сбился со счета… О небо, какое это счастье – когда ничего нигде не болит! Пусть холодно, пусть кружится голова и нет сил даже пошевелиться, но наконец успокоилась проклятая спина, которая так его доставала. Теперь все будет хорошо. Теперь можно будет поспать. Спокойно расслабиться, закрыть глаза… нет, просто не открывать… Проклятье, да скажите же кто-нибудь Ольге, чтобы успокоилась, объясните, что с ним ничего не случилось… Как будто ей короля было мало…

Открывать глаза и вообще лишний раз шевелиться Кантор не стал, чтобы не вызывать еще большей суматохи и не отвечать на вопросы, как он себя чувствует и тому подобное. Он просто расслабился и решил, что лучше всего будет действительно поспать. А то ведь обезболивающее заклинание – оно не вечное, может скоро закончиться, и тогда фиг поспишь…

Уже засыпая, он услышал, как на кухне Тереза неожиданно вскрикнула:

– Ой, я совершенно забыла! Жак, я сегодня видела мэтра Альберто, и он просил тебе передать, что та гипотеза, которую вы с ним обсуждали, при экспериментальной проверке оказалась ошибочной. Не знаю, что он имел в виду, но…

– Спасибо, – с каким-то странным сарказмом в голосе отозвался Жак. – Он бы еще позже это передал…

Кантор никогда не слышал, чтобы в одной простой фразе было столько яду.

* * *

Появившись в своей комнате с бутылкой, Мафей с некоторым злорадством отметил, что кузен Кондратий в его отсутствие здорово понервничал. То ли боялся, что его тут увидят и дедушке настучат, то ли опасался какого-нибудь подвоха, то ли просто неловко было торчать в чужой комнате одному. Как бы то ни было, возвращению Мафея он искренне обрадовался.

– Ну, наконец-то! А то я уж не знал, что делать, если вдруг войдет кто! Что ты так долго?

– Не сразу нашел, – пояснил Мафей и вдруг вспомнил, что действо в гостиной Жака уже закончилось, и с минуты на минуту все начнут расползаться по своим делам. То есть, в любой момент может вернуться наставник и застать их за распитием краденого самогона. Поэтому он предложил, стараясь, чтобы это не выглядело слишком поспешным:

– А давай пойдем куда-нибудь в другое место, где нам никто не будет мешать. А то тебя правда кто-то увидит и настучит деду, что ты здесь был.

– И твоему наставнику, что ты со мной пил, – подхватил Кондратий, который так и не избавился окончательно от своей детской вредности. Мафей сделал вид, что не заметил, но тут же поспешил уесть кузена, небрежным жестом достав из воздуха две серебряные рюмки на тонких ножках, с недавних пор хранившиеся в дальнем ящичке нового стола. Честно говоря, проще было сделать два шага и выдвинуть ящик, но юный эльф не удержался от искушения лишний раз продемонстрировать вредному Кондратию свои магические умения.

– Ух ты, здорово! – восхитился Кондратий с таким простодушным восторгом, что Мафей немедленно устыдился своего детского выпендрежа. – Ты так что угодно можешь достать?

– Если прицельно, то только то, что мне принадлежит, и то, что я сам положил на место, – честно пояснил Мафей. – А если просто тянуть, что попало, то что попало и попадается. Вот мне, к примеру, чаще всего люди попадаются. Ольгу, например, я достал.

– Это та переселенка, которая с драконом воевала? – вспомнил Кондратий. – А правда, что у них с Шелларом был бурный роман и…

– Кондратий, не повторяй всякую чушь, – поморщился Мафей. – Особенно за теткой Лисаветой. Ничего у них не было. Ты что, приехал сплетни собирать?